Химия на службе Марса: Советский научный подход к "таблеткам смелости"

Вторая мировая война стала не только титанической битвой армий и технологий, но и ареной для скрытой гонки в области фармакологии. По обе стороны фронта велись поиски средств, способных повысить выносливость солдат, обострить их реакцию, подавить усталость и страх. Слухи о чудо-препаратах, придающих сверхчеловеческие силы, циркулировали повсеместно. Немецкие танкисты и летчики, как утверждалось, шли в бой на "Первитине" (метамфетамине), известном как "танковый шоколад" или "пилюли Геринга". Союзники – британцы и американцы – активно использовали бензедрин (амфетамин) для своих пилотов дальних бомбардировщиков, моряков и десантников перед высадкой в Нормандии. Эти вещества, известные сегодня как психостимуляторы амфетаминового ряда, действительно могли временно мобилизовать ресурсы организма, создавая иллюзию неисчерпаемой энергии.

Советский Союз, столкнувшийся с тяжелейшими испытаниями на Восточном фронте, не мог оставаться в стороне от этих разработок. Информация о применении стимуляторов противником и союзниками, безусловно, доходила до советского командования и военно-медицинской разведки. К 1944 году, когда исход войны уже наметился, но до окончательной победы было еще далеко, перед советскими учеными-медиками была поставлена задача: изучить свойства амфетаминов и определить целесообразность их применения в Красной Армии. Но в отличие от, возможно, более импульсивного подхода некоторых других стран, советские специалисты решили подойти к вопросу с максимальной научной строгостью и осторожностью – этакий "трезвый взгляд" на пьянящие возможности химии.

Прежде чем рекомендовать (или не рекомендовать) массовое использование сильнодействующих психостимуляторов в войсках, необходимо было провести всесторонние исследования. Требовалось не просто подтвердить стимулирующий эффект, но и тщательно разобраться в дозировках, выявить весь спектр побочных эффектов, определить индивидуальную чувствительность и, самое главное, понять, для каких родов войск и в каких ситуациях применение таких веществ может быть оправдано, а где – категорически противопоказано.

Для этого была развернута целая серия экспериментов, охватывавших широкий спектр исследований – от фундаментальной физиологии (изучение влияния на электропроводимость и возбудимость мышечной ткани, скорость нервной реакции на различные раздражители) до комплексных прикладных испытаний в условиях, максимально приближенных к боевым. Ученые стремились получить объективную картину, не полагаясь на субъективные ощущения или зарубежный опыт.

Начали с основ – с тщательного изучения состояния здорового человека в условиях длительного, непрерывного бодрствования. Группы добровольцев (вероятно, курсанты военных училищ или молодые научные сотрудники) должны были бодрствовать в течение двух-трех суток, выполняя при этом определенную работу. Исследователи скрупулезно, час за часом, фиксировали множество параметров: артериальное давление, частоту пульса, выраженность коленного рефлекса (как показатель нервно-мышечной возбудимости), точность выполнения скоординированных движений (например, тесты на мелкую моторику), динамику мышечной работоспособности (измеряемую на специальных приборах – эргографах), скорость и точность счета в уме, а также субъективные отчеты испытуемых о своем самочувствии, настроении и уровне усталости.

Полученные данные позволили составить детальную картину физиологических и психологических изменений при депривации сна. Было установлено, что минимум работоспособности – как объективный, так и субъективный – приходится на глубокую ночь, примерно на три часа. В это время резко падает концентрация внимания, замедляются реакции, нарастает сонливость и апатия. Ближе к утру показатели несколько улучшаются благодаря включению естественных циркадных ритмов, однако они все равно не достигают нормального утреннего уровня бодрого человека. Исследования однозначно показали: отсутствие сна в течение более чем двух суток (48 часов) дается человеку без использования стимуляторов крайне тяжело, приводя к резкому падению эффективности любой деятельности и серьезному риску ошибок. Эта объективная картина стала отправной точкой для изучения эффектов бензедрина.

Доза решает всё: Поиск оптимума и столкновение с "побочкой"

Вооружившись данными о естественном течении усталости при депривации сна, советские исследователи перешли к следующему этапу – изучению влияния самого бензедрина. Для начала решили проверить уже известную по американскому опыту стандартную дозировку – 10-20 миллиграмм препарата. Чтобы эффект проявился в самый критический момент – в период максимального ночного утомления – испытуемым давали раствор бензедрина в 2 часа 15 минут ночи.

Эксперимент был поставлен по всем правилам науки того времени. Обязательно присутствовала контрольная группа, участники которой вместо раствора стимулятора получали обычную воду – плацебо. Это позволяло отделить реальный фармакологический эффект от эффекта внушения. Как и ожидалось, эффект от приема воды оказался минимальным, едва заметным как по объективным показателям, так и по самоотчетам контрольной группы. Усталость продолжала нарастать своим чередом.

Совсем иная картина наблюдалась в экспериментальной группе, получившей бензедрин. Результаты были впечатляющими. Объективные измерения показывали резкий скачок физиологических показателей: артериальное давление и коленный рефлекс не просто возвращались к норме, но даже поднимались выше исходных утренних значений. Точность скоординированных движений и способность к счету в уме восстанавливались до уровня, сравнимого с вечерним пиком работоспособности. Мышечная сила также заметно возрастала. Субъективные отчеты испытуемых полностью коррелировали с объективными данными: они отмечали внезапный прилив сил, ясность мыслей, исчезновение сонливости и апатии, общее приятное возбуждение и желание действовать. Бензедрин явно работал, превращая измотанных бессонницей людей в бодрых и активных индивидуумов.

Однако подтвердить сам факт стимуляции было недостаточно. Ключевым вопросом был подбор оптимальной дозировки – такой, которая давала бы максимальный положительный эффект при минимуме побочных явлений. Начался кропотливый этап титрования дозы. Исследователи пробовали различные дозировки бензедрина, начиная с минимальных 6 миллиграмм и доводя их до весьма внушительных 60 миллиграмм, с шагом в 6 миллиграмм. На каждой дозе проводился полный комплекс измерений и сбор субъективных отчетов.

Результаты оказались весьма поучительными. Выяснилось, что минимальная доза в 6 миллиграмм практически не оказывала заметного стимулирующего действия. А вот уже при дозе в 30 миллиграмм картина резко менялась: вместо улучшения работоспособности наблюдалось ее ухудшение! Испытуемые жаловались на сильное чувство внутреннего напряжения, перевозбуждение, неспособность сосредоточиться, появление бесцельной суетливости и тревожности. Дальнейшее повышение дозы до 54 миллиграмм лишь усугубляло эти негативные явления. Субъективные ощущения становились крайне неприятными: нарастала тревога, переходящая порой в беспричинный страх, появлялась рассеянность и забывчивость при выполнении умственных задач, а физическая работа приводила к очень быстрой утомляемости, несмотря на кажущееся возбуждение. Стало очевидно, что большие дозы бензедрина не только не помогают, но и вредят, дезорганизуя психическую и физическую деятельность.

В результате тщательного анализа полученных данных советские ученые пришли к выводу, что наиболее эффективной и относительно безопасной является доза в 18-20 миллиграмм. Именно она давала выраженный стимулирующий эффект без явных негативных последствий у большинства испытуемых. Эту дозировку и было решено использовать во всех последующих прикладных экспериментах.

В ходе подбора дозы выявился еще один важный аспект – индивидуальная реакция на препарат. В первоначальной группе из 33 испытуемых у двух человек была зафиксирована парадоксальная, отрицательная реакция на бензедрин даже в умеренных дозах – вместо стимуляции у них развивалась тошнота и рвота, общее ухудшение самочувствия. Чтобы проверить, не было ли это случайностью, были проведены расширенные эксперименты на больших группах. Они подтвердили первоначальные наблюдения: оказалось, что примерно 10% людей либо практически не реагируют на терапевтические дозы бензедрина, либо реагируют на него отрицательно. Это открытие подчеркивало необходимость осторожного подхода и нецелесообразность огульного применения стимулятора без учета индивидуальной переносимости.

Таким образом, этап подбора дозы и изучения базовых эффектов был завершен. Ученые определили "рабочую" дозировку и выявили потенциальные риски и ограничения. Теперь предстояло выяснить, насколько полезным может быть бензедрин для представителей конкретных военных специальностей в условиях, имитирующих их реальную боевую работу.

На передовой науки: Бензедрин в окопах, штабах и эфире

Завершив предварительные исследования и определив оптимальную дозу, советские военно-медицинские специалисты перешли к самому главному – прикладным испытаниям. Важно было понять, для выполнения каких конкретных боевых задач стимулятор может быть полезен, а где его применение нецелесообразно или даже вредно. Эксперименты проводились на представителях различных воинских специальностей, чья работа предъявляла разные требования к организму.

Связисты: Работа военного радиста – это классический пример монотонного умственного труда, требующего предельной концентрации внимания и остроты слуха в течение длительного времени, часто в условиях помех и усталости. Для эксперимента была отобрана группа из шести связистов, которым предстояло в течение двух суток почти непрерывно принимать на слух радиограммы, передаваемые со скоростью 250 знаков в минуту. Разрешались лишь короткие перерывы на прием пищи и десятиминутный отдых каждый час. Оценивались: точность приема буквенных и цифровых текстов, скорость выполнения контрольной задачи по зашифровке радиограмм, а также чувствительность слуха на трех разных частотах (низкой – 100 Гц, средней – 2000 Гц и высокой – 8000 Гц). Разумеется, велись и самоотчеты испытуемых, и внешнее наблюдение за их состоянием и поведением.

Результаты оказались впечатляющими. Наибольший эффект бензедрин (в дозе 18-20 мг) оказал на основную задачу – прием радиограмм. Успеваемость приема цифр и букв у группы, принимавшей стимулятор, даже на вторые сутки изнурительной работы поднималась до уровня дневной нормы бодрствующего человека. В то же время у контрольной группы, работавшей без стимулятора, успеваемость на вторые сутки катастрофически падала, иногда практически до нуля – предельно уставший связист просто переставал адекватно воспринимать и фиксировать сигналы. Скорость зашифровывания радиограмм в экспериментальной группе также была на высоте, значительно превосходя показатели контрольной. Интересно, что бензедрин заметно повышал и остроту слуха на всех исследованных частотах. Субъективные отчеты и внешнее наблюдение подтверждали объективные данные: связисты под действием препарата чувствовали прилив сил, ясность сознания и сохраняли высокую работоспособность, несмотря на двое суток почти без сна. Для монотонной работы, требующей концентрации, бензедрин показал себя отлично.

Штабные работники: Следующей группой стали штабные офицеры. Их труд исследователи охарактеризовали совершенно иначе – как "по существу непрерывное творчество", требующее не столько монотонной концентрации, сколько аналитических способностей, гибкости мышления, принятия решений в условиях дефицита времени и информации. Детали эксперимента со штабистами в доступных материалах не приводятся, но итоговый вывод исследователей был лаконичен и выразителен: "Стимулирующий эффект бензедрина поразительный". В цифрах это выражалось так: суточная продуктивность работы штабных офицеров, принимавших стимулятор, составляла 92-100% от их обычной дневной нормы, в то время как у контрольной группы, работавшей в тех же условиях усталости, продуктивность падала до 68%. Бензедрин, таким образом, оказался эффективен и для сложной интеллектуальной работы творческого характера.

Пехота на учениях: Далее на очереди были испытания в условиях, максимально приближенных к боевым – на пехотинцах во время длительных тактических учений. Эксперимент проводился зимой, что добавляло фактор холодового стресса. Учения длились двое суток и включали разнообразные задачи: марш-бросок, наступление на условный населенный пункт, ведение разведки боем, ночной поиск и ориентирование на местности, отражение атак условной конницы и танков. Все это требовало от бойцов значительного как физического, так и умственного напряжения. Две группы пехотинцев – опытная (принимавшая бензедрин) и контрольная – должны были три-четыре раза в сутки субъективно оценивать свою работоспособность и самочувствие по специальной шкале. В качестве объективных показателей использовались контрольные замеры скорости бега на короткую дистанцию и скорости переползания по-пластунски. Любопытно, что по чьему-то странному решению (или недосмотру) влияние стимулятора на меткость стрельбы в ходе этих учений не проверялось, хотя, казалось бы, это один из важнейших показателей для пехотинца.

По условиям эксперимента, опытная группа изначально состояла из менее подготовленных и тренированных бойцов, чем контрольная. В начале учений контрольная группа показывала лучшие результаты. Однако по мере накопления усталости в течение двух суток их показатели неуклонно снижались. Опытная же группа, получившая две дозы бензедрина (вероятно, ночью и на второй день), демонстрировала иную динамику: после каждого приема стимулятора их результаты в беге и переползании заметно улучшались, превосходя показатели уставшей контрольной группы, несмотря на исходно более низкий уровень подготовки. Исследователи также отметили интересный эффект, связанный с зимними условиями: на холоде действие бензедрина наступало несколько позже, но и длилось дольше, чем в лабораторных условиях. Для пехоты, действующей в тяжелых полевых условиях, стимулятор также показал свою пользу.

Землекопные работы: Изучив влияние бензедрина на монотонный умственный труд (связисты), творческий умственный труд (штабисты) и нерегулярный смешанный физический и умственный труд (пехота), исследователи решили проверить его действие и при выполнении тяжелой монотонной физической работы. Для этого была смоделирована ситуация с землекопными работами (например, рытье окопов). Результаты здесь обошлись без сюрпризов. Прием бензедрина действительно приводил к резкому, но кратковременному (на 2-2,5 часа) повышению производительности труда землекопов. Они работали быстрее и меньше чувствовали усталость. Однако этот всплеск энергии не проходил даром: на следующий день испытуемые из этой группы жаловались на сильные мышечные боли ("крепатуру") – организм брал свое, расплачиваясь за форсированную работу.

Крылья на стимуляторах: Авиационные испытания и окончательный вердикт

Несмотря на положительные результаты, полученные при испытаниях бензедрина на связистах, штабистах и пехотинцах, главным потенциальным "потребителем" стимуляторов в армии считалась авиация. Работа летчика, особенно в боевых условиях, предъявляет экстремальные требования к скорости реакции, концентрации внимания, координации движений и способности быстро принимать решения в стрессовой ситуации. Усталость для пилота может быть фатальной. Поэтому именно в ВВС разных стран стимуляторы нашли наиболее широкое применение.

Советские исследователи также уделили авиационным испытаниям особое внимание. Для пилотов были разработаны специальные таблетированные формы препарата, замаскированные под номерами: "таблетки против усталости номер шесть" содержали плацебо (нейтральное вещество), а "таблетки номер семь" – стандартную дозу бензедрина (вероятно, те же 18-20 мг). Испытания проводились в первую очередь во время наиболее утомительных и ответственных ночных полетов, когда риск ошибок из-за усталости максимален.

Как и следовало ожидать, опытные летчики, допущенные к сложным ночным полетам, оказались людьми не склонными к самовнушению. Все пять пилотов из контрольной группы, принимавшие "таблетку номер шесть" (плацебо), четко отметили полное отсутствие какого-либо эффекта.

"Таблетка номер семь" (бензедрин) в большинстве случаев подтвердила свою репутацию. Пилоты отмечали повышение бодрости, улучшение реакции, снижение утомляемости во время длительных ночных вылетов. Отзывы были весьма красноречивы. «Моё предложение: необходимо особенно применять перед ночной работой», – писал один из участников эксперимента в своей анкете. «Их нужно выдавать при каждом [длительном] полёте», – вторил ему другой. Бензедрин, казалось, был идеальным средством для поддержания боеспособности летного состава.

Однако и здесь не обошлось без ложки дегтя. У двух из испытуемых пилотов эффект от приема "таблетки номер семь" был минимальным или даже отрицательным. Один из них записал в анкете: «Работоспособность хуже. Мешает нервность». Другой высказался еще резче: «Отказываюсь принимать. В дальнейшем [при продолжении приема] можно попасть в психбольницу». Эти случаи вновь подчеркнули проблему индивидуальной непереносимости и риска серьезных побочных эффектов со стороны центральной нервной системы, особенно у людей, чья работа связана с высочайшим нервным напряжением.

Параллельно с основными летными испытаниями были проведены и дополнительные исследования, показавшие некоторые другие полезные свойства бензедрина для авиаторов. Выяснилось, что препарат улучшает темновую адаптацию зрения (способность видеть в условиях низкой освещенности), что крайне важно для ночных полетов. Также было отмечено, что бензедрин помогает легче переносить понижение атмосферного давления, снимая неприятные ощущения, возникающие при наборе высоты (испытания проводились в барокамерах при давлении, соответствующем высоте до 4-6 километров).

Итак, по результатам обширной программы испытаний бензедрин был признан советскими специалистами ценным фармакологическим средством, способным в определенных условиях и в правильной дозировке существенно повышать работоспособность военнослужащих различных специальностей. Однако к моменту завершения этих исследований (середина-конец 1944 года) из-за океана уже начали поступать тревожные сигналы. Американцы, которые начали применять бензедрин гораздо раньше и шире, столкнулись с его негативными последствиями и выпустили специальное "предупреждение против бензедрина", указывая на риски злоупотребления и развития зависимости.

Важно отметить, что ни один из описанных в доступных советских материалах экспериментов не был посвящен изучению эффектов длительного применения бензедрина. А именно в этом и заключается главная опасность амфетаминов. Хотя наличие выраженной физиологической зависимости от них (с синдромом отмены) до сих пор является предметом дискуссий, мощная психологическая зависимость ("тяга") развивается очень часто и быстро. Длительное применение стимуляторов неизбежно требует повышения дозы для достижения прежнего эффекта (развитие толерантности), а хронический прием высоких доз чреват тяжелейшими последствиями для психики: истощением нервной системы, развитием параноидных психозов, галлюцинаций, тяжелой депрессией с высоким риском суицида после прекращения приема.

Видимо, советское военно-политическое руководство, взвесив все "за" и "против", ознакомившись с результатами собственных всесторонних исследований и учтя уже имевшийся печальный опыт американских союзников, приняло решение не рисковать. Кратковременный тактический выигрыш от повышения бодрости солдат и офицеров не стоил тех долгосрочных рисков и потенциальных жертв, которыми было чревато массовое внедрение амфетаминов в армию. Перспектива получить "армию берсерков", временно неутомимых, но психологически нестабильных и зависимых, явно не прельщала. Что потом было бы делать с этими "героями"? Массово отправлять на лечение в психиатрические клиники? Такого верховному руководству РККА точно не требовалось.

Испытания бензедрина в СССР, безусловно, "прошли успешно" с научной точки зрения – были получены ценные данные о его эффектах и дозировках. Но в практическом плане возобладала осторожность. Решение не ставить "химическую бодрость" на поток в Красной Армии, возможно, спасло здоровье и жизни тысячам советских солдат и офицеров, избавив их от разрушительных последствий амфетаминовой зависимости в послевоенные годы. Иногда отказ от соблазнительной "волшебной таблетки" оказывается более мудрым решением, чем ее безоглядное применение.